Читать книгу "Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история  - Петер Загер"

Более тонкие формы прогресса происходили опять-таки из колледжей. Как-то раз в 1637 году по Баллиол-колледжу распространился совершенно новый, какой-то чужой удивительный запах: аромат кофе! Студент из Греции Натаниэль Конопиос «был первым, кого мне довелось видеть пьющим кофе», – записал в дневнике его однокашник Джон Ивлин.

Первое в Англии кофейное заведение открылось в Оксфорде в 1651 году: оно называлось «Ангел» и располагалось на Хай-стрит, примерно там, где ныне находится «Гранд кафе». Совсем рядом, в «Тильярде», юный Кристофер Рен попивал кофе, полистывая лондонские газеты или беседуя с друзьями по Химическому клубу, будущими горячими головами Королевского общества. Вторая половина xvii века в Оксфорде была не только эпохой coffee houses (кофейни), называемых также penny universities (однопенсовые университеты), ибо чашка кофе стоила там пенни, но и периодом академического расцвета, временем великих философов, таких как Джон Локк, и физиков, таких как Роберт Хук. Правда, примерно тогда же началось постепенное перерождение колледжей в сплавы джентльменских квартир с клубами.

Богатые отпрыски общественной верхушки, валом повалившие в Оксфорд (и Кембридж) после Реставрации, перекраивали тамошний образ жизни под себя. Попойки, дуэли, девицы – вот в каких дисциплинах пробовали теперь силы молодые люди, а вовсе не в греческом и древнееврейском, как прежде.

В общей сложности четырнадцать месяцев пробыл студентом Магдален-колледжа историк Эдвард Гиббон в 1752–1753 годах, написавший об этом: «Самое бесполезное и бездарное время в моей жизни», ибо профессора, как правило, «только делали вид, что чему-то учат», а то немногое, чему они действительно учили, отдавало клерикализмом и реакционерством. Гиббону пришлось оставить университет, когда стало известно, что он католик. Всего год проучился в Оксфорде и знаменитый лексикограф доктор Самюэль Джонсон. Как пишет его друг Джеймс Босуэлл, Джонсон оставил университет, «задавленный бедностью» – ему ни на что не хватало денег. Бедный Джонсон – умнейшая голова в изношенных башмаках.

В xviii веке университет представлял собой классовое общество в миниатюре. В иерархию входили также и малоимущие студенты, которые оплачивали учебу, выполняя обязанности servitors (сервиторов), то есть прислуживая богатым gentlemen commoners (джентльменам, не нуждавшимся в стипендии и самостоятельно оплачивавшим все расходы) в привилегированных клубах, для которых Крайст-Черч-колледж уже к 1600 году построил специальные апартаменты.

В подобную атмосферу не вписывались братья Уэсли и их друзья. Начиная с 1729 года они собирались в Линкольн-колледже, где Джон Уэсли в ту пору был членом конгрегации, а его брат Чарлз – студентом. Вместе они читали классиков, по воскресеньям – Библию, посещали заключенных в тюрьме, больных, выполняли другую общественную работу. Соученики именовали их Священным клубом, Библейской молью или – из-за особой методичности, с которой они следовали в жизни своим убеждениям, – методистами. Из этих насмешливых названий именно последнее стало впоследствии общеизвестным.

Оксфорд всегда был городом мыслителей и искателей, великих сомневающихся и фантастических реформаторов начиная от Джона Уиклифа в xiv веке и на многие столетия вперед. Те, кто 14 июля 1833 года побывал в церкви Св. Девы Марии на Ассизской проповеди, могли гордиться тем, что присутствовали при зарождении Оксфордского движения.

Проповедовал Джон Кибл, профессор поэзии; и прежде всего он сетовал на отступление нации от истинной веры. Повод: угнетение некоторых ирландских епархий; настоящая проблема: независимость Церкви от государства, обращение к истокам католицизма. Радикальные идеи, в которых выкристаллизовалось одно из главных противоречий эпохи, вскоре вышли за пределы Оксфорда, всколыхнув в последующие годы всю нацию, и оказали огромное влияние на культурную жизнь страны.

Оксфордское движение зародилось, как говорят, в гостиной Ориел-колледжа. Именно там встречались и вели беседы три дона, позднее возглавившие движение: Джон Кибл, впоследствии священник, автор популярных гимнов; Эдвард Пьюзи, преподаватель древнееврейского, каноник собора Крайст-Черч, и Джон Генри Ньюмен, викарий церкви Св. Девы Марии. Свои идеи и связанные с ними реформы они пропагандировали в проповедях и трактатах – общим числом тридцать девять, – опубликованных в The Times: они призывали вернуться к учению Отцов Церкви, старой форме литургии, священным мистериям; заботиться о бедных в городах, причем не только об их душах. Это была попытка найти срединный путь между римской и англиканской версиями христианства, создать новую англо-католическую веру.

Символической фигурой Оксфордского движения стал Джон Ньюмен. Во время его проповедей церковь Св. Девы Марии заполнялась до отказа. Эти проповеди раскололи Оксфорд.

«Кто был в силах противиться очарованию духовных видений, в тусклом свете дня скользивших по приделам церкви Св. Марии, поднимавшихся вверх, к кафедре, чтобы затем из подлинного восторга голосов обрушиться в молчание слов и мыслей, которые сами являются религиозной музыкой – утонченно, благозвучно, печально?» – так впоследствии описывал Мэттью Арнольд, тогдашний студент, впечатления от проповедей Джона Ньюмена. «Ньюманьяки» во всем подражали своему идолу: и в речи, и в образе жизни. Постились, как он, со страстью курили сигары, чем пробуждали особый гнев противников.

В 1845 году Ньюмен принял католицизм, шокировав даже своих учеников, и покинул Оксфорд. Несколько десятилетий спустя его портрет написал прерафаэлит Джон Эверетт Милле: бледная, аскетичная, харизматическая фигура в ярко-красной кардинальской мантии.

Кибл-колледж, Пьюзи-хаус: в родном городе Оксфордское движение оставило более заметный след, чем где-либо еще, несмотря даже на то, что протестный импульс его давно уже выхолощен англиканским истеблишментом. Остались пропахшие фимиамом высшие церковные чины в церкви Св. Марии-Магдалины да традиционные литургии Высокой Церкви, приближенного к католицизму варианта англиканской веры. На берегу канала в городском квартале Иерихон ныне стоит бывший флагманский корабль Оксфордского движения – церковь Св. Варнавы с позолоченной апсидой, построенная в неоромантическом, неовизантийском стиле. На известной карикатуре xix века церковь эта изображалась в виде вокзала викторианской эпохи с вывеской: «Св. Варнава, пересадка на Рим!»

Антипапские настроения имели в Оксфорде долгую традицию. Католиков издавна воспринимали как пятую колонну, считали шпионами Франции и Испании, с которыми враждовала Британская империя. Католицизм в политике считался смертным грехом. И вдруг такое: возникло движение, в русле которого число католиков в Англии увеличилось более чем вдвое между 1840 и 1850 годом и достигло восьмисот сорока шести тысяч человек.

Из Оксфорда вышли многие новообращенные: известные писатели – Грэм Грин и Ивлин Во, а также иезуит, автор экстатической лирики Дж. М. Хопкинс и апологет англо-католицизма К. С. Льюис – кстати, среди поклонников его «Хроник Нарнии» числится и Папа Римский Иоанн Павел II. Первым со времен Реформации католиком, которого избрали полноправным членом конгрегации колледжа, стал ректор Баллиол-колледжа (где в 1920-е учился Грэм Грин) Слиггер Уркхарт – один из тех легендарных донов, чей предполагаемый порок приводит друга Лестера Грина из романа Ивлина Во в столь возбужденное состояние, что, став среди ночи во дворе колледжа, тот громко орет: «Декан Баллиола спит с мужчинами!» В романе Во «Возвращение в Брайдсхед» Джаспер дает кузену Чарлзу актуальный, типично оксфордский совет: «Остерегайся англо-католиков, все они содомиты, к тому же говорят с противным акцентом».